Никто не избегает хорошей жизни. Движимый новыми открытиями, будь то пятилетний мальчик или дряблая старушка – каждый выходит навстречу четким белым линиям прожитых минут. Я поняла это около двух лет назад, когда в глазах окружающих меня людей исчезли нотки тошнотворного сожаления; когда все перестали вешать на мои вещи ярлычок «дезориентированный кусочек дерьма, ходящий под ручку с психотерапевтом и попивающий виски, дабы отвлечь мысли от могилы умершего сына». Благодаря близким, и в частности, Нейтану и Лесли (проделавшей путь от мозгоправа до подруги), я перестала тонуть в бесполезном потоке горечи и, помимо прописанных препаратов, начала принимать еще и  положительную сторону подаренной Богом жизни. С тех пор привычка воспринимать себя как сильную личность, которая прошла обыденное испытание, приклеилась к груди золотистым значком за гордость и отвагу. Хотелось бы добавить в вереницу душеизлияния еще немного пафосной самокритики, однако степень удачливости на сегодняшний день, боюсь, не позволит этого сделать. Тогда и сейчас. Я почти не вспоминаю голубые обои в детской старого дома, а когда это происходит, поднимаю невидимый бокал за удачно пережитую главу. С улыбкой. С тысячу дней назад данный совет от Лесли вызвал бы только подозрительный взгляд, а теперь это один из железных советов окрепшей успешной женщины. Уважать черные полосы жизни ровно также, как белые. Давать времени время на излечение неизлечимого. Сказать жизни «да», не боясь выглядеть членом страшной секты, где бедуины в длинных юбках отбирают у тебя последнее взамен на душевное спокойствие. И это лишь малая часть семи тысяч томов разнообразных руководств к действию (не включая прекрасные постулаты). Именно они превратили Эми в «Эми-праздник», которая прекратила капризные игры самой с собой, и теперь встречает гостей чаще, чем за всю свою жизнь.
— Милый, ты не забыл пригласить Николсонов? Во время нашей последней встречи Мэри обещала в деталях описать их недавний отдых, — в очередной раз бокал вина в руке и высокие каблуки в собственном доме делают из меня первоклассную леди-мисс. А вот и закатившееся под кровать чувство собственного превосходства. — Они сказали, что вынуждены пропустить выступление двух очаровательных созданий из-за неадекватного нотариуса, и обязательно успеют к ужину, — Нейтан опирается о край фортепиано и делает любимое выражение кота, просящего еды. Одно из его неоспоримых преимуществ. — Или фаршированная утка привлекает их больше пары песен. Или Меган. Или я снова прекрасно пошутила, — «или можно было правильно расставить приоритеты, зная о дуэтном выступлении». — Волнение никогда не исчезнет? Никогда, — делая глоток вина. — Пойду искать Меган и мысленно зарывать наших друзей в могилу, а ты начинай, — опускаю пустой бокал на поверхность и вижу светлую макушку в окружении, как минимум, двадцати персон в вечерних костюмах. Еще одна обладательница частички моей души. Ее широкая улыбка светится хорошим знаком уже издалека, в то время как наш талантливый пианист берет микрофон в паре метров. — Дамы и господа, я попрошу внимания. Сегодня я не буду строить из себя седого джентльмена с бантом на голове, так как мы решили представить великую честь самым близким друзьям...Черт. Получается как-то по-джентльменски, совсем не то, — толпа реагирует смешком. Всегда поражалась его дотошно-очаровательной способности привлекать внимание даже проходящего мимо пса. — В общем, грубо говоря, вы не найдете здесь ни одного человека старше тридцати. Самые близкие друзья и самая серьезная встреча за последнее время. Впервые к моей девушке присоединится вторая ослепительная звезда, ее зовут Меган, и вы ее прекрасно знаете, — выход блондинки, аплодисменты и ощущение, что седые волосы начинают заменять молодежные прически, а дружеская посиделка превращается в суровый кастинг. Речи Нейтана удивительным образом пробуждают желание спрятаться от десятков глаз из-за импульсов, величаемых волнением. — Я написал песню, которую они исполнят вместе, и если вам понравится, можно будет подумать о работе над первым альбомом Эми, — произнесенные слова постепенно делают из импульсов бешеные скачки в области грудной клетки. Я открываю рот вместе с толпой, не будучи уверенной в своих ощущениях. Радость? Гнев? Желание переехать кролика? Подобные вещи обсуждаются как минимум за пять минут до огласки, так? Альбом? — И да, милая, вот тот самый сюрприз, — первой защитной реакцией выступают белоснежные тридцать два зуба. Экстренный вопрос «что бы сказала Лесли» идет следом. Yolo? — Йеееей, это же превосходно! — так бы и посоветовала Лесли. Если взрастить в себе немного адекватности, можно с ней согласиться и похлопать вместе с остальными. А что на деле? Пока гребаное волнение необоснованно причисляет меня к отряду жестоких убийц с маниакальными наклонностями, выступление Нейтана идет к логическому завершению, а я до сих пор не могу насладиться обыкновенной человеческой радостью. Ибо момента для новости лучше и выбрать было нельзя (и я только что нашла любимые кавычки). — Итак, если я довел вас до состояния искренней заинтересованности, считаю свой долг выполненным. Меган, милая, прошу вас, — мужчина с улыбкой садится за инструмент, поправив идеально выглаженный фрак. — Ты записываешь альбом? — шепот подруги-блондинки вырывает растерянную душу из чертог переосмысливания последних тридцати секунд. — Я...Записываю альбом? — а как бы хотелось произнести без вопросительного тона. Предупреди меня Нейтан заранее, панический пессимизм задумался бы о своем поведении. Но нет, он лишь подводит к резкому обрыву, за которым роится несметное количество вопросов. Насколько он серьезен? Придется ли выбирать между двумя любимыми занятиями? Через сколько лет (еще печальнее – месяцев) я пожалею об упущенных возможностях в той или иной сфере? [float=right][/float]
— That's life, that's what people say, — голос невероятной силы проносится второй стрелой в эпицентр внимания. Сделать вдох и сосредоточиться на песне. Или теперь уже на новом сингле, означающим первую ступеньку серьезной карьерной лестницы? Отправить мысли в мусорную корзину (или в головы близстоящих скелетов). Done. — Mmmm, that's life, funny as it seem... Some people get their kicks steppin' on a dream, — если бы мне предложили назвать топ-10 любимых моментов, одним из первых стояло бы начало каждой исполненной песни. Именно тот, когда голос берет ситуацию в свои руки и побеждает любую отрицательную эмоцию. Едва пальцы прижимаются к холодной поверхности микрофона, окружающее пространство отходит на последний план, позволяя  каждой клеточке тела ощутить силу мелодии.
Брюнет останавливает композицию на финальной ноте, и я медленно открываю глаза, не желая прощаться с чувством накатившей эйфории. «Big huge thanks» неспособности Нейта слышать чужие мысли, так как в одной голове мимолетом проносится «лучше, чем секс». За шумной волной аплодисментов следуют восторженные улыбки, оставляющие на душе приятное тепло. Ты словно кутаешься в толстое махровое одеяло, оставаясь при этом на сцене. — Спасибо, — произнесенное в микрофон, сопровождается объятием подруги. — Полагаю, реакция говорит сама за себя. Правда, милая? — демоны в глазах из-за утаивания информации сменяются оживленным кивком. Мастер-подонок знал, когда выбирать момент. Не то чтобы мы не поговорим об этом, но в успехе домашней вечеринки можно не сомневаться. — На самом деле, это шикарный сюрприз, и я очень рада, что вы разделяете эту новость со мной. Думаю, вечная помощница Таша уже накрыла стол, и минут через десять мы отправимся уничтожать мою утку, — широкая улыбка реакцией на всплеск энтузиазма. Покинув место выступления, перебираюсь к объекту, вызывающему целый багаж эмоций. — First of all, you're the best. You know that perfectly, but...Are you serious? About my EP? Did you talk with Rick or... — едва я успеваю начать мысль, как ее резко прерывает протяжный звонок в дверь. Чертовы Николсоны встают на опасную дорожку уже не в первый раз, что определенно отразится на размере их скорейшего блюда. Хуже могло быть только появление на середине песни. — We'll talk about it later. Definitely. And you can call everyone to the table while I'm opening, — произношу на ходу и в мгновение оказываюсь у двери.
Щелчок. Взгляд перед собой. Уголки губ, одним движением упавшие вниз. Я вижу не тех, кого проклинала уже несколько раз. Прибывший гость определенно не входит в мои планы на сегодня. Как и на целую вечность. Учащенно моргаю, проверяя свою адекватность вместе со способностью шевелиться после увиденного. Эзра Миллер. На пороге нашего дома. Эзра. Тот, что оставил после себя лишь проекцию жизни, о которой страшно вспомнить. Тот, что потерял остатки мужества и не справился с основами поддержки, решив сесть на ближайший вид транспорта и смыться. Нечем дышать. Попытка выловить из образовавшегося вакуума глоток воздуха для последующей реакции. Возможно, удастся что-либо сказать. Вместо первой фразы – широко распахнутые глаза, вместо приветствия – единственное усилие, сделанное над ладонью и направленное на громкий стук дверью. Благодаря громкой музыке и оживленным разговорам представление у двери не вызывает людского внимания. Повторный звонок. И еще один. Даже третьему не удается сдвинуть конечности с мертвой точки, и лишь подоспевший Нейтан вынуждает стеклянный взгляд переместиться на его фигуру. — It's... — едва слышный сбивчивый шепот на фоне оглушительного звонка. — It's...I...I can't, — вытягиваю ладони, магическим образом успевшие обрести эпилептические наклонности, и пячусь назад. Лесли назвала бы это отрицанием действительности и предложила сделать глубокий вдох, но любые попытки выполнить ее ментальные напутствия вызывали эффект разваливающихся легких. Избегая взглядов остальных, я не нахожу ничего лучше, чем скрыться от внешнего мира в стенах ближайшей ванной комнаты. Остановка перед раковиной. Взгляд в собственное отражение. Осознание, что больше всего меня пугает не факт появления, а любая попытка дать волю собственным мыслям. Оборот назад спустя три года – вот что не позволяет невидимой молнии ударить по электрическому полю прошлого. Но я должна, иначе длительная задержка дыхания закончится чем-то крайне плачевным. Как только я сдаюсь, поток бессвязных мыслей заставляет лицо скривиться от подступившего к горлу комка. И чем дальше я наблюдаю за фигурой в отражении, тем больше она напоминает мне беззащитную полупрозрачную субстанцию из прошлого. Поток слез и выражение, не способное на проявление примитивной эмоции. В один чудесный день ты думаешь, что замазал все раны белой краской и начал с чистого листа, но стремительно растекающаяся тушь и дрожащие ладони говорят об обратном. При всем уважении к панической атаке, пытаюсь разобраться в неконтролируемых вспышках истерики, все еще мешающих изобразить в голове цельную мысль. Вероятно, удаление отражения из поля зрения поможет остановить небольшой потоп на лице. Стирая его ладонями, одним движением скатываюсь по стене, оказываюсь на полу и параллельно избавляюсь от высоких каблуков. Ожидание окончания эмоциональной бури кажется лучшим решением, поэтому последующие минуты сопровождаются только тихими всхлипываниями и белым шумом в голове, словно получившим удар тяжелым тупым предметом. — Why? — окажись рядом рандомный человек, он бы обязательно поинтересовался, почему я веду столь конструктивный диалог с белоснежным унитазом. Находить иронию в самые дерьмовые минуты – идиотизма мне не занимать. Тем временем, в серьезном мире выдавленное слово затрагивает множество актуальных вопросов. Например, «почему это существо решило поучаствовать в конкурсе «самое яркое появление 2015»?», «почему оно созрело именно через три года?», «почему требовалось заставлять остальных думать о своей трусости, или того хуже – смерти?». Почему, почему, почему? Пальцы отправляются в копну волос, пока взгляд бегает по поверхности пола в поисках тысячи вопросов. В том числе и о собственной реакции. Почему адские труды, горсти таблеток, все эти походы к психотерапевту не повлекли за собой гордо поднятый подбородок и громкую пощечину за сломанную жизнь? Неужели крепкий стержень оказался не больше, чем выдуманной иллюзией, и только прикрыл проблему занавеской до лучших времен? Тщетные попытки отыскать ключ в комнате вопросов отдают оглушительной пульсацией в висках. И кажется, пока разум не зацепится за кончик хотя бы одного ответа, выход из нее так и будет казаться непоправимой ошибкой.